Компромат.Ru ^® Форум

Читают с 1999 года

Весь сор в одной избе

Библиотека компромата

О Гладильщикове и других

Автор: А.Збарский, опубликовано: 02.04.2004 в 10:39

Господа,

Я признателен одному из моих друзей, который обнаружив в интернете открытое заявление г-на Гладильщикова, переслал этот текст мне. Только с первого взгляда он представляет собой описание сугубо локальной внутриредакционной ситуации. Это действительно симптоматичное выступление, выступление, которое, как сейчас говорят, носит знаковый характер, поэтому я и решил прокомментировать это произведение.

Чтобы было ясно, о чем идет речь, привожу текст г-на Гладильщикова полностью.

www.livejournal.com/users/elisssa/116...

www.r-o.ru/news_view.php?nomne...

compromat.ru/main/prismi/shaki... |

Уважаемые коллеги!Это Гладильщиков.Вчера мне наконец стало по-настоящему стыдно.

На самом-то деле стыдно стало еще после увольнения Оли Кабановой, но тогда я уговорил себя тем, что, мол… короче, повел себя как подлец.

Но вот вчера, когда я узнал, что выгнали еще и Юрия Александровича Богомолова, я понял, что прийти сегодня и смотреть в глаза всем, и делать вид, будто ничего не случилось, и говорить “ну да, не очень, конечно, хорошо вышло…”, и нормально здороваться с новым начальством, прикидываясь, будто общение с ним все так же мед на уста, я больше не могу.

С сегодняшнего дня я не считаю себя работающим в газете “Известия”.

Насколько понимаю, ответственные фарисеи г-на Шакирова еще вчера догадались (по моей резкой телефонной реакции), что Гладильщиков взбунтовался. Характерно их ответное телодвижение. Они тут же спокойно стали решать проблему, как меня оперативно заменить. Это удивительные ребята. Ты тут можешь сидеть и думать/верить, что ты, мол, имя, что у тебя, блин, репутация, читатель и авторитет… Не-не, все по фигу. Главное: верность хозяину, в данном случае, главному редактору. Было ли подобное при Кожокине — при всей его шефности? Никогда! Знаете (приберегал!), что сказала Танечка Плошко на первой встрече с отделом культуры в январе? Что главная задача любого сотрудника — улавливать эманации начальства, то бишь г-на Шакирова. Эти эманации, сладким голосом сказала Танечка, не всегда могут быть поняты, понятны и ясно выражены. Но это не означает, что в них нет смысла. На то она теперь и здесь (сказала Танечка), чтобы расшифровывать сии эманации рядовым сотрудникам — а дело сотрудников быстро и суетливо этим эманациям соответствовать.

Господа, вам это как? По-моему, это чистый Салтыков-Щедрин. И чуть ли не первый случай натурального Щедрина в новейшей российской истории.

Таня П.! Вы можете сделать мне справедливое замечание: а что же я два месяца молчал и сразу не выразил всю свою иронию по поводу вашей медовой теории божественных шакировских эманаций? Отвечаю: 1) я все еще пытался поверить, что вы — пришедшие — действительно газетные гении. 2) Я знал, что рискую не только своей зарплатой, но и зарплатой жены. Но сейчас мне будет даже смешно, если вы на глазах у всех, отыгрывая мне, постараетесь вытурить и ее — одного из трех-четырех самых известных журналистов в сфере образования.

Первый раз за очень долгие годы (поверьте, у меня в мои 42 гигантский — сам иногда пугаюсь — опыт в газетно-журнальном деле) я с изумлением и даже восторгом переживаю фантастический профессиональный опыт: наблюдаю приход хама. Он активен: например, без малейшей жалости способен разогнать самую опытную в Москве команду верстки. Еще: он постоянно врет (все, что ни говорится, не имеет никакого отношения к дальнейшему. Абсолютно ничему нельзя верить). Большего про него сказать не могу. Прочие определения (“изобретателен”, например) к нему не подходят.

Я не стану заявлять, что все, кто пришел, мне категорически не нравятся. Многие нравятся. Оля Гердт — та просто прелесть. Илья Кухаренко — молодец и умница. Коля Александров — один из лучших (если не лучший) книгообозреватель. И т. д.

А в целом, однако, хам. Как же так получается?

Причем что меня особенно в этом новом хаме изумляет: его уверенность в своем праве быть, менять, увольнять и пр. А что, собственно, сей хам сделал и что предложил делать сейчас? Газету “Газета”? Так ведь мы с вами знаем, что за два года сущестовования “Газеты” (при объявленном тираже в 60000), она добилась реального тиража в 7500 или около того; про это “Ъ” писал. Плюс 11000 по принудительной рассылке. Каков у этого хама-то ноу-хау-то? (Кроме ноу-хау не выдавать зарплату?).

Этих ноу-хау ровно пять: 1) большие картинки ставить (тут, кстати, я за). 2) Везде и всегда мнения ньюсмейкеров собирать — ну тут да, полное ноу-хау, учитывая, что в “Известиях” всегда были большие опросы по теме дня (а уж как всех Купер дрессировал!). 3) Некрологи красиво подавать — это опять-таки да, это нам даст молодого читателя, который весь склонен к некрофилии. 4) Юбилеи отмечать: тут меня и вовсе (а я все еще считаю себя молодым читателем) тихо тошнит. 5) Интервью, интервью, интервью печатать. Последний рекорд (кажется, вторника): пять текстов на двух полосах культуры — и все интервью! Жанр, не спорю, хороший. Только господа! Почему я, напечатав тысячи страниц текстов и имея множество откликов на них на разных форумах, на телевидении etc., ни разу в своей профжизни не получил ни единого отклика и ни единой Интернет-ссылки ни на одно свое интервью — даже с самыми большими голливудскими звездами? И хорошо ли превращаться в альманах, напрочь игнорируя живую информацию (которой в кино и шоу-бизнесе навалом)? Может, именно из-за альманашности и тираж “Газеты” оставался небольшим?

Вывод: почему я собственно должен полагать, что пришедшие со своих 7500 тиража на наши 234500, увеличат тираж вдвое-трое? Не логичнее ли мне предположить, что завоеватели, как уже не раз бывало в различных сферах российской жизни последних десяти лет, разрушат все, что было — и гордо удалятся, когда их в конце концов выпрут, раздавая бахвальские интервью в соседних СМИ?

Пора, однако, итожить. Итогов у нас два.

Первый. Я не верю в команду Рафа. Единственный резон верить в нее заключается в том, что если она сейчас профукает известинское дело, то ей полный и окончательный кирдык в глазах инвесторов, о чем Раф должен вроде бы знать. Но этот факт едва ли должен утешать прочих сотрудников: зарплату им при этом могут и не заплатить.

Второй. Они не знают, с кем связались. То ли у них еще не было сильных оппонентов? Господа, я объявляю старт нового риэлити-шоу.

В условиях отсутствия профсоюзов, то есть нашего полного профессионального бесправия (когда каждого могут выкинуть на улицу и растоптать без всяких выплат — даже если люди, как Оля Кабанова или Ю. А. Богомолов, положили годы нервов на эту работу и на Западе при увольнении получили бы по 200 000 евро — это печальная правда “их нравов”), я попытаюсь доказать, что человек способен отстаивать права, как свои, так и своих коллег.

Смешно, правда? Речь о правах журналистов, которые постоянно пытаются бороться за права других людей.

Собственно, все.

Ваш

Юрий Гладильщиков

Первое впечатление при ознакомлении с текстом – белый и пушистый Юрий Гладильщиков, спустившись с Олимпа (первый раз за очень долгие годы!), на котором создавал тысячи страниц чего-то нетленного, несущего радость, истину и свет широким массам, столкнулся с исчадием ада – Рафом Шакировым & Co , с чудовищными безобразиями и мерзостями, увидев которые наш творец содрогнулся, преисполнился гнева и стыда и решил вступить в неравный бой с ответственными фарисеями. Далее по тексту. ( Для справки. С г-ном Шакировым никогда не работал, даже не знаком, посему основываюсь исключительно на тексте г-на Гладильщикова).

Похвальные, достойные настоящего рыцаря чувства. Но в мою душу, человека приземленного, скептичного и никогда даже близко не решавшегося подходить к Олимпу, закрался червь сомнения в оригинальности и новизне описанных ужасных происшествий.

Вот когда – и не однажды — разваливалась на кусочки «Независимая газета» г-н Гладильщиков не содрогался?

Или тогда, когда по указанию В.Гусинского г-н Бирюков разгонял газету «Сегодня», издание, надо сказать, обладавшее определенными достоинствами (речь идет о полноценной газете, а не листке г-на Бергера), не испытал ли Юрий Викторович благородное чувство стыда или солидарности, остро осознав полное профессиональное бесправие и отсутствие профсоюза?

Особенно, если учесть, что во время разгона – да и после оного – действовал черный список журналистов, которых ни при каких обстоятельствах не следовало допускать на работу в структуры «Мост- медиа» и другие издания, которые получали деньги от В.Гусинского. Напомню, что гнали тогда Леонтьева, Романову, Бородулина и многих других, разных, но, как мне кажется, не последних в журналистике людей.

И не посещало ли г-на Гладильщикова праведное возмущение, когда С.Пархоменко, набирая начальственность и теряя остатки и без того не очень глубоких профессиональных навыков, демонстрируя манеры, более присущие шпане из подворотни, нежели должности, на которой числился, проводил, так сказать, ротацию кадров в «Итогах», выдавливая всех, в ком ему мерещились конкуренты, впрочем, как и тех, кто недостаточно громко восхищался его литературно-административными дарованиями (ср. состав редакции — качественный и количественный — и уровень журнала в 1996 и в 2000 гг.) Когда он истерично хамил, врал со скоростью речи, кусочничал по-мелкому (тогда курочка еще по-мелкому клевала)?

Кстати, автор послания, насколько я помню, не изумлялся уверенности г-на Пархоменко в своем праве быть, менять, увольнять и пр., не переживал по поводу принудительной – десятками тысяч экземпляров – рассылки «Итогов» и фокусов с зарплатами и премиями в редакции.

Может, ошибаюсь? Или о Салтыкове-Щедрине г-н Гладильщиков узнал только после перехода из этого издания?

Или же нынешняя ситуация отличается от прежних тем, что тогда он по-юному резво успевал примкнуть к тем, кто был посильнее и обладал резервами американских рублей, а сейчас не хватило реакции?

Позволю высказать собственную оценку происшедшего.

Чувство, которое г-н Гладильщиков принял (по незнанию или по неопытности) за стыд, и не стыд вовсе, а реакция перебалованного барчука в светленьком, который, посчитав, что прислуга (или те, кого он держит за таковую, то есть все окружающие) недостаточно старательно и натурально восторгается его умом, красотой и талантами, мгновенно переходит от томно-жизнерадостной самовлюбленности к злобной, бесслезной обиде и, куражась, в полной уверенности, что поднимут, отчистят и обласкают, укладывается в грязную лужу, бранится и сучит ножками, пытаясь забрызгать всех вокруг…

А если не поднимут? И чистить окажется некому?

И не смешно Юрию Викторовичу, а страшно, было бы смешно, не выпячивал бы жену с ее зарплатой, не по-мужски это. Если не изменяет память, в «Итогах» мне уже приходилось обращать его драгоценное внимание на немужское поведение, когда он очередной раз пытался свалить собственные огрехи на ни к чему не причастную референтку ( людишки!). Кстати, о верстке. Помнится в «Итогах», г-н Гладильщиков, считая себя большим педагогом и по этой части, несколько раз пробовал повмешиваться после подписи в печать, по самым либеральным канонам это считается грубым нарушением всех и всяческих правил. Когда же в результате этого, так сказать, творчества возникли серьезные проблемы с номером, наш герой начисто от всего отказался, заявив, что его неправильно поняли. Уж не произошло ли нечто подобное с самой опытной в Москве командой верстки?

Юрий Викторович вольно или невольно коснулся, если угодно, правильной, содержательной проблемы – интервью. Почему, когда он интервьюировал, страшно подумать – самых больших голливудских звезд – эти произведения, как впрочем и многие другие, не вызывали никакого общественного резонанса? Неужели жанр виноват?

Правда, когда интервью брал Стадс Теркел, что у крупного политика, что у мусорщика, официантки или хоккеиста ( да-да, у людишек), эти материалы читают и перечитывают десятилетиями, они находятся на платном сайте. А беседы Соломона Волкова?

Так может не в консерватории дело, причина не в жанре, а в авторе, для которого в интервью самое важное он, любимый, а собеседник – некий фон, призванный оттенять истинного творца?

И еще о подвигах, о доблести, простите, репутации, читателе, авторитете. Здесь вновь произошло смешение и смещение понятий. Если их интерпретировать как отношение к г-ну Гладильщикову дружественной тусовки (к оной я вернусь чуть ниже) все правильно, есть широкая известность в узком кругу и Бог с ним, блином. Но если трактовать их в соответствии с определениями толкового словаря – его чудовищно обманули, как ни печально, по этим критериям такого автора, как и довольно многих из тусовки, просто нет.

Нет широкого читателя, материалы для внутреннего пользования этой самой тусовки, почему-то называемые статьями, репортажами и т.п. давно отбили у него охоту тратить время на них, а без массового читателя (без людишек) какая репутация, какой авторитет?

Впрочем, все это детали. Текст Юрия Гладильщикова — некая смесь из не могу молчать, жалобы турка и ультиматума Керзону (они не знают, с кем связались) — сам по себе, как и события, послужившие поводом для его написания, ни по форме, ни по содержанию никакой роли ни для кого не играют, так, шум в банке из под пива.

Но узнаваемость, распространенность, позволю себе архаичный термин, типичность реакций, эмоций, если угодно, позиции очень значима и позволяет многое понять.

Дебют молодых людей, пришедших в конце 80-х – начале 90-х годов в московские – а тогда еще центральные – СМИ был ярким, очень заметным и не мог не вызвать восхищения. Восхищения легкостью, с которой эти молодые люди писали, оценивали, критиковали. Они начали говорить важное, нужное обществу и были сразу услышаны.

Да, многие из них не умели системно работать, доводить дело до конца, в них преобладал интерес к внешней, представительской стороне профессии. Но на фоне общей эйфории от освобождения общества из под пресса идеологических догм казалось, что это детская болезнь, а со временем все пройдет.

Сегодня понятно, что у большинства тех молодых людей не было ничего, кроме творческого инстинкта молодости. В молодые годы множество людей сочиняют стихи и прозу, играют на гитаре или фортепьяно, поют, рисуют. Это своего рода игра, выход бьющей через край энергии и не более серьезно, чем игра ребенка, строящего замок из песка. Не подкрепленный серьезным образованием и не менее серьезным трудом этот инстинкт очень быстро утрачивается.

Сегодня понятно, что мнения, казавшиеся такими острыми и оригинальными, были заимствованы из вторых-третьих рук, а статьи и очерки – не столько плод живой мысли и наблюдательности, сколько результат молодой цепкой памяти.

Сегодня понятно, что такая легкость – да ещё после отмены цензуры – была свойственна столь многим, что из неё нельзя было делать серьезных выводов. Множество людей, так и не поняв, что журналистика – это кропотливый труд, системная рутинная работа, а не мельтешение среди знаменитостей и собственные фото на их фоне, обманули и себя этой преходящей легкостью, решив, что нашли свое призвание и, пытаясь убедить всех вокруг, что это и есть свободная пресса, обманули тех, для кого они должны были работать.

Напористость инстинкта молодости, быстрые черные деньги, традиционное отечественное кумовство приводили к фантастическим превращениям – заурядной гримерши в искусствоведа-критика, недоучившейся библиотекарши в эксперта по экономическим проблемам, провалившегося переводчика в аналитика интернета. Не вполне знакомая с родным языком секретарша оказывалась одним из руководителей издательского дома или главным редактором. Этим чудесам способствовал и быстрый рост количества изданий, и крайне смутное представление деньгодателей о том, что такое газета или журнал. К тому же быстро обнаружилось, что СМИ – эффективный инструмент и конкурентных игр, и отмывания денег. Какие тут профессиональные критерии, принципы, задачи…

Так началось заполнение и заполонение СМИ эдакими вечными подростками, инфантильными, нерадивыми, но самоуверенными учениками, недослушавшими даже вводного урока, но уже поставившими себя выше и предмета, и учителя. Естественно, первым делом эти двоешники-троешники сгруппировались в шутовской хоровод, получилась тусовка, перенявшая принцип формирования у ранне-советской системы ( или у сект?), принцип свойскости – свои (родные), для них – синекура; свои своих (двоюродные), свои своих своих и т.д., для них богадельня, а также чуть-чуть чужих (спецы) для собственно работы, которая скучна да и своим не под силу, а также для того, чтобы свои, напортачив, легко находили виноватого. Так структуры хоть сколько-то работали, а вот без чужих рассыпались быстро. Впрочем, Москва велика, крылышками взмахнули – и по новой.

Затем занялись выдавливанием других. Нынешние шариковы не просто заняли 16 квадратных аршин, они попросту выгнали Филиппа Филипповича и, захватив его квартиру и практику, начали лечить… (Вот тут было бы уместно слово завоеватель из произведения Юрия Викторовича.) Присвоить присвоили, а когда до дела дошло клиентура стала разбегаться, вот тут и чужие понадобились, правда их терпели недолго — слишком много непонятного говорили, не строились, не восхищались. За ними исчезли и пациенты. Подумаешь, людишки.

Вот на что члены тусовки не жалели сил и времени, это на распространение мифа о том, что именно они все придумали, что именно они первопечатники, отцы-основатели всего – от восхода солнца до принципов художественного оформления изданий, а значит правильно понимают и разбираются во всем только они. И не было ни Игоря Дедкова, ни Ярослава Голованова, ни Ивана Филоненко, ни Анатолия и Валерия Агроновских, ни Владимира Иткина – никого не было. Нет для отечественных изданий Анатолия Стреляного, Аркадия Львова, Дмитрия Савицкого, Алексея Цветкова, многих, многих других.

Так происходила деградация журналистики, еще не успевшей поднять голову после советских прелестей, её депрофессионализация.

Известно, что в дилетанте некоторое время может быть интересна – и даже полезна – бессознательная непосредственность незнания, каждый человек проходит через неё. Но это долго продолжаться не может, у застрявшего на этом этапе самоучки вырабатываются свои, довольно примитивные шаблоны, штампы, осторожность незнания превращается в бойкость, агрессию невежества (а сила эта, как известно, демоническая), которое при таком расцвете барчуковства и самодовольства не оставляет никаких шансов обрести профессионализм.

В результате сформировался тип дилетанта-имитатора, плясуна из шутовского хоровода тусовки, плясуна со многими именами. Ю.Гладильщиков или М.Шевченко, Г.Заславский или уже упоминавшийся С.Пархоменко – какая разница, любой из них не несет в себе — не может или не хочет, никакого значения не имеет — каких бы то ни было идей, взглядов, ему нечего предложить миру и городу кроме себя любимого. Главное для него обозначаться, вещать, развалючась на диване в гостинной или искусственно бодрясь истолковывать, на сцене, перед микрофоном или камерой, на страницах газет и журналов (конечно с фото), но обязательно в центре внимания. Он берется напористо объяснять всё и всех, он готов писать – а лучше говорить, это легче — обо всём, о религии, культуре, экономике, образовании, ну и конечно же о политике. Не важно, что о предмете плясун имеет очень приблизительное представление, а его речь, как правило, многозначительна, но бессодержательна. О его языке сказать нечего, кроме банального – чтобы ясно говорить, писать, нужно ясно мыслить, а с этим туго, заявление журналиста Гладильщикова с гигантским,сам иногда пугается, опытом в газетно-журнальном деле* – типичный пример. ____________________________________

* К сожалению, что такое газетно-журнальное дело выяснить не удалось. Известно издательское дело, редактирование, литературная работа, журнальное ( газетное) издание и т.п. Могу лишь предположить, что это нечто аналогичное оперно-балетному или танцевально-хоровому делу.

Цвет лица плясуна может измениться только от злобы или бешенства в тех случаях, когда что-нибудь или кто-нибудь не по нем. Такие атавистические для эпохи рыночных отношений чувства как смущение или стыд им неведомы. Впрочем, как и скромность. При этих словах они разве что пальцем у виска покрутят.

Здесь, правда, возникает один вопрос. Если у плясуна со здоровьем – упаси Бог, конечно, — что-то, к кому он обратится, к своему, родному, двоюродному из автодорожного или к тому, который лечить умеет?

СМИ для плясуна – инструмент, площадка для безбедного самоутверждения. Облизывать власть или хамить ей (вместо власти можно подставить ислам, Спилберг, Волочкова, Ходорковский и т.д.) не принципиально. Как и на чьем фоне обозначаться – Немцова, Швыдкова, Басаева, Сороса, Путина, с ним, правда, в последнее время не очень получается, тогда можно мемуары написать.

И, конечно, загранпоездки, ну, там, Давос, Ватикан, Канны, обязательно свежевыжатый апельсиновый сок, ну, сами понимаете.

И, конечно, покровительственно-начальственное хамство с людишками.

И, конечно, сахарно-холуйская нежность к хозяину, максимально приблизившись к его телу (кассе), распределять деньги (бабки). Как лиса делила сыр между медвежатами.

А в перерывах – пустпорожний треп (класс, супер, как бы, типа), сплетни — кукиш в Гранд-Опера и т.п., ну и презентации, понимаете.

Забавно, плясуны до сих пор всерьез убеждены, что работа редакции – это беготня с выпученными глазами, визги и вкусовая правка за 10 минут до сдачи номера; когда же речь заходит о проектах СМИ, они на голубом глазу уверяют, что это цвет плашек, логотип, пара страниц околополитической болтовни и счет на пять-шесть милионов (как я понял из текста Юрия Викторовича, переход на евро состоялся). Они до сих пор не знают, что профессионализм – тогда, когда надо, столько, сколько надо и так, как надо; Впрочем, это частности.

Предварительные итоги неутешительны. Тринадцать лет прошло после отмены цензуры, более десяти – после принятия Конституции, закрепившей свободу слова. Но СМИ, поглотившие огромные средства и силы, четвертой властью не стали. Эта территория сейчас – поле битвы после прогулки мародеров.Тусовка, ведь, только потребляет и ничего, кроме тиражирования себя, создать не может. Отдельные, сохранившие профессиональные позиции и уровень редакции ситуацию не меняют.

Да, в этом активно поучаствовали и номенклатура, и мешки бешеных черных денег со своим во всем разбирающимися тусовками. Но без плясунов, их шутовского хоровода они навряд ли смогли бы этого добиться, тем более так легко.

Откусив от свободы слова безответственную вольницу для тусовки, плясуны довольно долго – и небезуспешно – тиражировали представление, что именно это и есть свобода слова, что именно они и есть её носители и что сторонники демократии, приверженные принципам свободы слова, должны защищать (и, конечно, хорошо кормить) именно их. Общественный результат налицо. Наряду с депрофессионализацией это нанесло российскому обществу колоссальный ущерб. Кто за это ответит?

Кто ответит за разрыв, культурный, информационный и образовательный, между читателями Садового кольца и регионов, провинции (людишки), да и за прочие славные достижения тусовки?

Впрочем, надеяться на ответственность плясунов – то же самое, что рассчитывать на способность мужчин рожать, можно, но бесполезно. И, пожалуй, хватит о них. Проблема слишком значительна.

Без четвертой власти деградация общества и страны неизбежна, даже некоторые номенклатурные начальники – пусть интуитивно – но начинают понимать, что без полноценной четвертой власти и первая, и вторая, и третья веточки загниют, их разложение пойдет так быстро, что никакая вертикаль не спасет. Хотя очевидно, что в нынешних условиях эти люди, даже осознавая проблему, ничего для ее решения делать не будут – на то они и номенклатура.

И чтобы возродить, скорее даже воссоздать четвертую власть понадобятся и огромные усилия, и время, и тяжкая, скучная, ответственная работа, а главное – иные люди, не поломанные, не разложенные тусовкой и готовые к этой рутине без славы и прожекторов, умеющие оценивать и себя, и других не по принципу своей крови, а по знаниям,умениям и результатам.Только таким образом, может быть, удастся восстановить авторитет, роль, влияние этого жизненно нужного стране и людям института.

Но г-ну Гладильщикову, как и его аналогам, это не угрожает, пока им нечего бояться за себя, ресурсы тусовки не исчерпаны, глядишь, подберут, подчистят и запляшут они дальше, в какой-нибудь глянцевой пародии на успешное западное издание, или в каком-нибудь околокультурном, околополитическом или ином хороводе.

Пожелаем им добрых мыслей и благих начинаний.

Честь имею, Андрей Збарский 28 марта 2004 года

P.S. Позволю обратить внимание автора открытого обращения на то, что я ни разу не употребил слова мораль, коррупция, заказ и джинса.

P.P.S. При составлении этого комментария я прибег к помощи ряда известных авторов. Не надеясь на то, что г-н Гладильщиков сможет назвать их имена, предлагаю ему задачу попроще – определить, в каких фрагментах комментария они, так сказать, участвовали.

Комментарии (2) , последний более 20 лет назад [Ответить]

↑

Re: О дин вопрос:

Автор: Роман , опубликовано: 03.04.2004 в 02:12

а разве «игра в чистоту крови» — русская национальная игра?...(я её,например, у самых талантливых позаимствовал...)

Комментарии (1) , последний более 20 лет назад [Почитать] [Ответить]

↑

Re (2): О дин вопрос:

Автор: А.Збарский , опубликовано: 04.04.2004 в 20:11

> а разве «игра в чистоту крови» — русская национальная игра?...(я её,например, у самых талантливых позаимствовал...)

> Об «игре в чистоту крови» у меня ни слова, я пишу о стайности, кумовстве, если угодно, о пустышках, объединенных употреблением, выдавливанием, вытеснением тех, кто умеет больше них. См. «Бриллиантовую руку», эпизод: Миронов на острове и мальчик.

Комментарии (0) [Ответить]

Последние сообщения